Здоровые и дисфункциональные отношения в системе «родители-дети»
сопереживание партнёру;
сопереживание ребёнку. А если детей несколько, то — каждому ребёнку.
сопереживание себе;
Мы знаем, что, согласно Л. Н. Толстому: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Позволю себе не согласиться с великим классиком. На самом деле многочисленные проблемы в разных семьях также укладываются в некоторые типичные варианты. Более того, много лет слушая от супругов-родителей жалобы на их отношения друг с другом и с их детьми, я бы сказала даже так: «ноют все примерно об одном и том же». А вот в том, в чем люди находят баланс и счастье, — вот здесь гораздо больше отличий.
Например, всё историческое и современное многообразие отношений родителей к их детям укладывается в форму триады вариантов (ну, вы помните, что сведение к триаде — наше всё).
Один вариант в этой триаде — благоприятный, характерен для взрослого, который развивает своё осознанно-уважительное отношение к самому главному в ребёнке — его Душе; и два варианта — неблагоприятных, характерных для родителей с некоторой степенью «несознанки».
Эта «родительская несознанка» — там и оттуда, где есть автоматизмы поведения, основанные на имитации, но НЕ на осознанности.
Большинство действий, которые человек совершает в своей жизни, он делает на основе имитации. Эволюцией в нас заложена мысленная стратегия, где мы стремимся соотнести подобное с подобным.
Например, всё историческое и современное многообразие отношений родителей к их детям укладывается в форму триады вариантов (ну, вы помните, что сведение к триаде — наше всё).
Один вариант в этой триаде — благоприятный, характерен для взрослого, который развивает своё осознанно-уважительное отношение к самому главному в ребёнке — его Душе; и два варианта — неблагоприятных, характерных для родителей с некоторой степенью «несознанки».
Эта «родительская несознанка» — там и оттуда, где есть автоматизмы поведения, основанные на имитации, но НЕ на осознанности.
Большинство действий, которые человек совершает в своей жизни, он делает на основе имитации. Эволюцией в нас заложена мысленная стратегия, где мы стремимся соотнести подобное с подобным.
Новоиспечённому родителю крайне трудно воспитывать своих детей иначе, чем воспитывали его. Молодому учителю крайне сложно учить иначе, чем учили его. Так возникает синдром повторяющегося поведения. И вылечить этот синдром можно лишь одним способом — Сознанием и собственной Душой. Предлагаю начать прямо сегодня всем желающим. Нежелающим ничего не предлагаю — можно остановить чтение этой заметки прямо здесь 🙂
Итак, варианты родительского отношения к ребёнку:
🙂Взрослый сопереживает потребностям ребенка, действует так, чтобы удовлетворить эти потребности ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ, если ребёнок сам не может их удовлетворять, если они отвечают базово необходимым (включая потребность в ограничениях). Например, потребность быть выслушанным — это самая часто НЕудовлетворяемая потребность.
Сопереживание не равно созависимости, где потребности ребенка ставятся выше других.
Например, если это обычная здоровая семья, то у осознанного взрослого внутри неё есть ресурсы на:
Итак, варианты родительского отношения к ребёнку:
🙂Взрослый сопереживает потребностям ребенка, действует так, чтобы удовлетворить эти потребности ТОЛЬКО В СЛУЧАЕ, если ребёнок сам не может их удовлетворять, если они отвечают базово необходимым (включая потребность в ограничениях). Например, потребность быть выслушанным — это самая часто НЕудовлетворяемая потребность.
Сопереживание не равно созависимости, где потребности ребенка ставятся выше других.
Например, если это обычная здоровая семья, то у осознанного взрослого внутри неё есть ресурсы на:
🤍 Сопереживание — это совместное проживание жизни, чувств, где каждому интересно жить свою жизнь и в кайф. А когда не в кайф — мы сопереживаем, но не исправляем жизнь другого (если это не касается безопасности детей раннего возраста).
Например: ребёнок не сделал домашнее задание, получил «2». Сопереживающий взрослый слушает о событии, затем обязательно высказывает веру в лучшее будущее (что ребёнок обязательно справится в следующий раз) — и всё. Если его просят о помощи — помогает. То есть взрослый не делает домашку за ребёнка, не ругает его за «2», не ругает учителей за то, что они такие-сякие не оценили старания Принца (безусловно, если не было буллинга).
🙂Взрослый использует ребенка как сосуд, контейнер (если честно, по большей части этот сосуд — сливное ведро) для собственных проекций и делает с ним то, что хотел бы сделать с собой или другими взрослыми (например, собственными родителями, супругом, начальником на работе).
Например: взрослый не очень успешен в своей карьере/финансах, а хотел бы. Ситуация та же: ребёнок с «2». Но в данном случае мы увидим длинные нотации о том, как хорошо нужно учиться, возможно даже наказания ребёнка за то, что он не оправдал ожидания взрослого (которые на самом деле сам взрослый не оправдал перед самим собой).
Ситуация наоборот: взрослый успешен в карьере, буквально живёт на работе; ему вообще не подходит, что его ребёнок — двоечник. Поэтому взрослый унижает ребёнка, нападает на него за его оценки, обычно используя чёрно-белые формулировки типа: «Ну и кто из тебя вырастет?». Таким образом, в обеих ситуациях ребёнок — сливное ведро для страхов взрослого перед неуспехом.
🙂Взрослый использует ребёнка как заместителя фигуры взрослого, то есть имеет место перверсия — извращённый «перевёртыш», где взрослый — безответственный ребёнок, а ребенок — тот, кто должен нести ответственность за взрослого.
Например: мать сообщает ребёнку, что тот должен передать отцу, какой он козёл, что обидел маму тем, что опять набухался. Или родитель сообщает ребёнку, что ребёнок не должен расстраивать его, ведь у него — «больное сердце» 💔.
Понятно, что первый тип реагирования является наиболее зрелым и благоприятным. Для того чтобы он был возможен, взрослому должна быть доступна эмпатия. То есть взрослый должен уметь распознавать эмоции и потребности ребёнка без собственных проекций и без их отрицания.
Такая эмпатия возможна лишь в дифференцированной психике с гибким когнитивным стилем, и вся жизнь родителя должна способствовать этой дифференциации и развитию. Эта дифференциация психики и повышение гибкости не должны останавливаться никогда.
Кроме того, взрослый должен в определённой степени дифференцироваться как Личность от потребности ребёнка, чтобы быть способным удовлетворить её. Если личность взрослого слита с ребёнком, он априори обрекает ребёнка на НЕудовлетворение.
Удовлетворять потребности другого мы можем только, если наши собственные удовлетворены. Во всех других случаях будет иметь место проекция нашей неудовлетворённой потребности.
Чем ниже уровень осознанности, тем примитивнее защиты, тем примитивнее когнитивный стиль. Не зря образование детей как феномен и гуманизм в отношении к ним возникали тогда, когда когнитивный стиль становился более развитым, то бишь — к концу эпохи Просвещения.
🤍При недостаточной дифференциации когнитивных процессов ребёнок чаще рассматривается как сосуд для проекции (вариант отношения № 2), в который помещаются все подозрения, агрессивные импульсы и другие «теневые» мысли взрослого; а также отношение к ребёнку уподобляется отношению к своим матери и отцу — не внешнее демонстрируемое, а внутреннее имеющееся (например, накопившаяся внутри злость к матери, выход которой многие годы был заблокирован социальными нормами).
Исходя из этого, ребёнок абсолютно любим и абсолютно ненавидим, и эти качели отношения невозможно предсказать. Причём переключаются проявления этих амбивалентных чувств практически молниеносно.
🤍 Такая амбивалентная установка рождает двойные послания, что, в свою очередь, расщепляет психику ребёнка, провоцируя в лучшем случае — невроз, а то и расстройства личности (психопатии).
И наконец, если говорить о третьем типе отношения к ребёнку, то ребёнок рождается родителями для того, чтобы любить этих родителей, чтобы заботиться о них, ухаживать за ними, снижать уровень их тревоги. Такое родительство называется первертным, или родительской перверсией. Ведь на самом деле всё должно быть наоборот.
Мать с пограничным расстройством личности рассказывает на сессии: «Меня никогда в жизни не любили. Я родила ребёнка, чтобы он любил меня. Он плачет — значит, не любит меня, поэтому я бью его, чтобы показать ему, что меня нужно любить и уважать».
Второй и третий тип отношения к ребёнку защищают родителя от осознания того, что он сам когда-то воспитывался по этому типу.
Подобное осознание болезненно. Поэтому человек ходит по кругу «отрицание — вина», вместо того чтобы выйти за его пределы и принять ответственность за изменения. А сделать это можно лишь тогда, когда вина оставлена за скобками, но осознана необходимость изменений.
Например: ребёнок не сделал домашнее задание, получил «2». Сопереживающий взрослый слушает о событии, затем обязательно высказывает веру в лучшее будущее (что ребёнок обязательно справится в следующий раз) — и всё. Если его просят о помощи — помогает. То есть взрослый не делает домашку за ребёнка, не ругает его за «2», не ругает учителей за то, что они такие-сякие не оценили старания Принца (безусловно, если не было буллинга).
🙂Взрослый использует ребенка как сосуд, контейнер (если честно, по большей части этот сосуд — сливное ведро) для собственных проекций и делает с ним то, что хотел бы сделать с собой или другими взрослыми (например, собственными родителями, супругом, начальником на работе).
Например: взрослый не очень успешен в своей карьере/финансах, а хотел бы. Ситуация та же: ребёнок с «2». Но в данном случае мы увидим длинные нотации о том, как хорошо нужно учиться, возможно даже наказания ребёнка за то, что он не оправдал ожидания взрослого (которые на самом деле сам взрослый не оправдал перед самим собой).
Ситуация наоборот: взрослый успешен в карьере, буквально живёт на работе; ему вообще не подходит, что его ребёнок — двоечник. Поэтому взрослый унижает ребёнка, нападает на него за его оценки, обычно используя чёрно-белые формулировки типа: «Ну и кто из тебя вырастет?». Таким образом, в обеих ситуациях ребёнок — сливное ведро для страхов взрослого перед неуспехом.
🙂Взрослый использует ребёнка как заместителя фигуры взрослого, то есть имеет место перверсия — извращённый «перевёртыш», где взрослый — безответственный ребёнок, а ребенок — тот, кто должен нести ответственность за взрослого.
Например: мать сообщает ребёнку, что тот должен передать отцу, какой он козёл, что обидел маму тем, что опять набухался. Или родитель сообщает ребёнку, что ребёнок не должен расстраивать его, ведь у него — «больное сердце» 💔.
Понятно, что первый тип реагирования является наиболее зрелым и благоприятным. Для того чтобы он был возможен, взрослому должна быть доступна эмпатия. То есть взрослый должен уметь распознавать эмоции и потребности ребёнка без собственных проекций и без их отрицания.
Такая эмпатия возможна лишь в дифференцированной психике с гибким когнитивным стилем, и вся жизнь родителя должна способствовать этой дифференциации и развитию. Эта дифференциация психики и повышение гибкости не должны останавливаться никогда.
Кроме того, взрослый должен в определённой степени дифференцироваться как Личность от потребности ребёнка, чтобы быть способным удовлетворить её. Если личность взрослого слита с ребёнком, он априори обрекает ребёнка на НЕудовлетворение.
Удовлетворять потребности другого мы можем только, если наши собственные удовлетворены. Во всех других случаях будет иметь место проекция нашей неудовлетворённой потребности.
Чем ниже уровень осознанности, тем примитивнее защиты, тем примитивнее когнитивный стиль. Не зря образование детей как феномен и гуманизм в отношении к ним возникали тогда, когда когнитивный стиль становился более развитым, то бишь — к концу эпохи Просвещения.
🤍При недостаточной дифференциации когнитивных процессов ребёнок чаще рассматривается как сосуд для проекции (вариант отношения № 2), в который помещаются все подозрения, агрессивные импульсы и другие «теневые» мысли взрослого; а также отношение к ребёнку уподобляется отношению к своим матери и отцу — не внешнее демонстрируемое, а внутреннее имеющееся (например, накопившаяся внутри злость к матери, выход которой многие годы был заблокирован социальными нормами).
Исходя из этого, ребёнок абсолютно любим и абсолютно ненавидим, и эти качели отношения невозможно предсказать. Причём переключаются проявления этих амбивалентных чувств практически молниеносно.
🤍 Такая амбивалентная установка рождает двойные послания, что, в свою очередь, расщепляет психику ребёнка, провоцируя в лучшем случае — невроз, а то и расстройства личности (психопатии).
И наконец, если говорить о третьем типе отношения к ребёнку, то ребёнок рождается родителями для того, чтобы любить этих родителей, чтобы заботиться о них, ухаживать за ними, снижать уровень их тревоги. Такое родительство называется первертным, или родительской перверсией. Ведь на самом деле всё должно быть наоборот.
Мать с пограничным расстройством личности рассказывает на сессии: «Меня никогда в жизни не любили. Я родила ребёнка, чтобы он любил меня. Он плачет — значит, не любит меня, поэтому я бью его, чтобы показать ему, что меня нужно любить и уважать».
Второй и третий тип отношения к ребёнку защищают родителя от осознания того, что он сам когда-то воспитывался по этому типу.
Подобное осознание болезненно. Поэтому человек ходит по кругу «отрицание — вина», вместо того чтобы выйти за его пределы и принять ответственность за изменения. А сделать это можно лишь тогда, когда вина оставлена за скобками, но осознана необходимость изменений.
